Открытое письмо из Америки

Я сегодня проснулся с комом в горле и мокрыми от слёз глазами. Лежал, думал, соображал. Пока не понял, что осиротел. От меня ушёл Жванецкий.

Вначале немного о грустном. Он, наверное, ушёл от многих, но я их не знаю, поэтому скажу о себе. Мы не были лично знакомы. Когда ещё в 80-ые я работал в Одесском ресторанном оркестре, он, будучи приятелем одного из музыкантов, приходил иногда в конце работы, когда нам, музыкантам, накрывали лёгкий ужин в час ночи. Сидел с нами за столом и... записывал. Именно так. Мы ели и... шутили, хотя никто не смеялся. А он слушал, иногда что-то говорил, но всё больше молчал и записывал. Это я уже через годы понял, что мы говорили смешно, хотя не всем это было понятно, а он «ходил в народ» и черпал материал, о чём сам потом неоднократно говорил.
    Почему мне грустно?.. Все те, кто талантом своим проникали ко мне в сердце - и Барышников, и Окуджава, и Райкин, - уходя, забирают с собой его частичку. И Миронов, и Плятт, и Высоцкий, и создатели «Ну погоди» и «Чебурашки», и Карцев с Ильченко - все, кто составили мою жизнь по кусочку, напоив и осветив её удивительным огнём, уходят... И с каждым уходом гаснет во мне ещё одна свеча. Когда-нибудь погаснет и последняя.
 
А теперь о весёлом.

Жванецкий не был талантом. Он был гением. И будет им до тех пор, пока людям, читающим написанное им и слушающим его миниатюры, будет смешно.  Не знаю, как долго это продлится, но тихо радуюсь, что я его застал. Вряд ли когда-нибудь скажут: я жил во времена Сергея Евелева. Но во времена Моцарта, Пушкина, Бродского, Баха… и теперь ещё вот Жванецкого наверняка жили люди. И они об этом, не стесняясь, будут говорить.

Я счастлив и горд, что застал Михал Михалыча. Мы с ним, вообще-то, даже из одного города. Так было угодно судьбе, чтобы мы ходили по одним и тем же улицам и слышали одни и те же слова и голоса. Он смог из этого сделать жизнь, карьеру. Придумать, записать и воспроизвести то и так, как больше не мог никто. До него были Бабель, Зощенко, Мендлеле Мохер Сфорим, другие блестящие мастера. Вместе с ним, где-то рядом, тоже жили чудесные писатели, композиторы, чтецы, артисты... Чуковский, Дунаевский, Ахматова, Солженицын, Ираклий Андронников.

А теперь о том, почему мне радостно, хотя и грустно.
Потому, наверное, что мне повезло жить с ним, Жванецким, в одно время. То есть я - современник, и это великая привилегия. Думаю, что на попытки писать меня подтолкнула не только однажды вечерком заблудившаяся, гуляющая слегка навеселе муза, но и желание попробовать сделать как он...
Да, знаю, глупость, наглость даже так думать, но я, тем не менее, попробовал… лет пятнадцать тому. И с тех пор пишу себе потихоньку, в собственное удовольствие. Нет, конечно же, я так умно и смешно, как он, не умею. Никто не умеет. Потому, что есть таланты (большие и малые), а есть гении. Гений - это там, где заканчивается талант, и ещё... тридцать три миллиона световых лет вверх, или в глубину, где он и обитает. Но зато я тоже могу высказываться, свято придерживаясь главной заповеди великого мастера: «Писать и пИсать нужно, когда уже не можешь». В какой-то момент не «не смог» и я.

Да, знаю, многие сейчас пишут, чуть ли не все. И это прекрасно. Мы так экономим на антидепрессантах - и выплёскиваем на бумагу то, что в противном случае в виде прокисшего борща досталось бы детям, жёнам, другим женщинам, соседям по двору... Мы так спасаемся от горечи, зла, неприятия, раздражения, несогласия с миром, образующегося внутри и требующего сатисфакции...
Но я отвлёкся.

Спасибо вам, уважаемый, навсегда, до последнего вздоха остающийся в моей памяти, Михал Михалыч Жванецкий. Каюсь, я никогда не смеялся, слушая вас. Точнее, никогда не смеялся снаружи. Не знаю почему. Зато я хохотал внутри. Возможно, снаружи я боялся рассмеяться, чтобы не пропустить какое-то слово. Вы писали очень плотно, без воды, без пропусков, без возможности расслабиться и продохнуть... вот я и не расслаблялся. Это было как бесконечная череда идущих одна за другой волн нашего любимого Чёрного моря, которые могут легко потопить неумелого пловца...   

Ваш юмор - удивительно глубокий, печальный, всечеловеческий. Потому вы и были дежурным по стране, как никто понимавшим, что в ней происходит. Вам, одному из немногих, разрешалось критиковать вседержателей и, к счастью, никто вас не уколол отравленным зонтиком и не сбил случайным грузовиком. Спасибо им, пощадившим гения.

Как же нам, вашим современникам, повезло! И как бы обеднела наша жизнь, если бы вас не было. Ещё раз, спасибо огромное вам за всё: что нашли свою стезю, что не отвернулись от неё. Что не сбились с курса. Что не отсиделись в тени и рисковали всегда, говоря огнеопасное, острое, пробирающее до самой до печени, выворачивающее наизнанку всё тухлое, нелицеприятное, превращая его в честное и правдивое. За то, что «хлестали по мордам собаку Баскервилей», понимая, что в любую секунду она может опомниться и разорвать вас на части.

Буду скучать. Понимаю, что, наверное, уже никогда природа не повторит подобный феномен. Такие как вы бывают очень редко, и я жутко горжусь, что судьба забросила меня в двадцатый век, где вы уже и оказались.
Не хочу присоединяться к миллионам скорбящих. Останусь в своей тихой печали один. Грусть, ощущение невозвратимой потери, как и любовь, - чувства очень индивидуальные и другим не передающиеся. Они рождаются глубоко внутри и могут иссохнуть, как отжившее дерево - или жить всегда, питая весь организм живительными соками счастья и радости. Вот таким вы и были, дорогой мой, питательной средой, наполняющей меня (и наверняка ещё многих других) жизнью, теплом, грустным смехом и неповторимым умением увидеть то, что другим невидимо. А уж про умение это удивительнейшим образом описать и говорить нечего. Боженька вас наверняка при рождении чмокнул в макушку. За что ему, да и вам тоже, огромное нечеловеческое спасибо.
За всё, за всё, за всё, за всё, за всё...

И не ленитесь, пожалуйста. Смешите тех, кто окружает вас сейчас. Они ещё даже не понимают, как им повезло с вами, да и нам грешно жаловаться. Вам выпала долгая творческая жизнь на земле, и прожили вы её с честью и пользой. А родители мои просто случайно угадали, благодаря чему я и смог «нюхнуть» вашей гениальности и припасть к удивительному роднику, который ещё долго будет поить страждущих. В этом и есть наследие гения. Вечный родник неиссякаемого творчества. Вашего творчества, любимый и остающийся со мной навсегда Михал Михалыч Жванецкий.